Когда полезно стоять над душой и кто в ответе за домашние задания 

— Петя, кончай маяться дурью, пора за уроки садиться. 

— Сейчас, я еще немного поиграю…

 — Петя, ну что это за игра — бегать за кошкой! — в голосе матери слышится раздражение.

 — Тебе же не три года, а почти десять! 

— Так я бы в компьютер поиграл, — живо откликается вихрастый, конопатый Петя. 

— Да ты мне не разрешаешь!

 — Компьютер — это вредно для глаз! — наставительно говорит мать. 

— Доктор в поликлинике сказал: не больше получаса в день. И в интернете я тоже читала…

 — А я — полчаса! Вот полчаса и все! 

— Сначала нужно сделать уроки.

 — Тогда я еще поиграю… 

— Хватит тянуть резину! — выходит из себя мать.

 — Так можно опять до вечера проваландаться! Сел, сделал — и занимайся потом чем хочешь! Хоть рисуй, хоть книжку читай, хоть модель собирай, которую папа тебе купил…

— А она не собирается… 

— Да ты и не пробовал толком! Начал и бросил, как и все, что ты делаешь! 

— У меня правда не получается! Она сложная, я хочу, чтоб папа мне помог… 

— Я, может быть, тоже хочу, чтобы папа мне помог, да где он? Где? — повышает голос мать. 

— Вот чтобы он вспомнил, что у него есть сын, и тебе сказал наконец по-мужски, что сначала надо дело сделать, а уже потом… Садись за уроки, я сказала! 

— Мам, а можно я творожок сначала съем, а потом уже сразу… Что-то есть хочется… 

— Уроки!!! — орет мать. 

— Ты полтора часа назад обедал! Что — забыл?! Бери учебники и садись за стол! Иначе я не знаю, что с тобой сделаю… 

— Сейчас, сейчас, только водички попью… и в туалет схожу… * * * Спустя час. 

— Ну что, ты сделал упражнение? Еще не переписал? Да чего там переписывать, там же восемь строчек всего!.. Почему у тебя опять машинки на столе?! (Машинки летят в угол.) Сколько раз можно говорить: игра игрой, а уроки — уроками! Что ж мне, над тобой безотлучно стоять, как в первом классе?! Как будто у меня своих дел нет! 

— Ага, — кивает Петя. 

— Ты постой, пожалуй. А какую букву тут вставить?

 — Ты сам должен знать! Мы с тобой позавчера полдня правило учили. 

— А я забыл.

 — А ты вспомни. Или пролистай параграф и в учебнике прочти. 

— Ты мне лучше скажи — и все. От безмятежности сыновьей физиономии у матери начинают трястись руки. Она сдерживается из последних сил, так как знает, что орать на детей непедагогично. 

* * * 

Спустя еще час.

 — Ты что, ответы в этих примерах с потолка писал?

 — Нет, я решал.

 — Да как же ты решал, если у тебя пять плюс три получается четыре?! 

— А… Это я не заметил. 

— А что задача? 

— Да я не знаю, как ее решать. Давай вместе. 

— А ты вообще пробовал? Или в окно смотрел и с кошкой играл? 

— Конечно, пробовал, — с обидой возражает Петя. 

— Сто раз.

 — Покажи листочек, где ты решения писал. 

— А я в уме пробовал… 

* * * 

Еще через час. 

— А что вам по английскому задали? Почему у тебя ничего не записано? 

— Ничего не задали. 

— Так не бывает. Нас Марья Петровна специально на собрании предупреждала, что дает задание на дом на каждом уроке!

 — А в этот раз не задала. Потому что у нее голова болела. 

— С чего это вдруг? 

— А у нее собака на прогулке сбежала. Беленькая такая. С хвостиком. 

— Прекрати мне врать! — визжит мать. 

— Раз не записал задание, садись и делай подряд все задания к этому уроку. 

— Не буду я, нам не задавали! 

— Будешь, я сказала! 

— Не буду!!! 

— Петя швыряет тетрадь, вслед летит учебник. Мать хватает его за плечи и трясет с каким-то почти нечленораздельным злобным клекотом, в котором угадываются слова: «уроки», «работа», «школа», «дворник» и «твой отец». Потом оба плачут в разных комнатах. Потом — мирятся. На следующий день все повторяется сначала. 

* * * 

Именно с этой проблемой ко мне приходит почти четверть моих клиентов. Ребенок уже в младших классах не хочет учиться. Не усадить за уроки. Если все-таки усаживается, все время отвлекается и все делает тяп-ляп. На приготовление уроков тратится страшно много времени, и в результате ребенок не успевает погулять, поиграть, сходить в какой-то кружок, заняться еще чем-нибудь полезным и интересным. А еще ему вечно ничего не задано. 

Вот схема, которую я использую в этих случаях: 

1. Ищу в медицинской карточке с самого начала, есть ли (или была ли) какая-нибудь неврология. Буквы ПЭП, ППЦНС* или еще что-нибудь в этом роде. 

2. Выясняю у родителей, есть ли у ребенка честолюбие (переживает он за ошибки и двойки или ему все равно), и отдельно — есть ли оно у них самих (сколько раз в неделю они рассказывают ребенку, что учеба — это его работа, и кем и как он должен стать).

 3. Подробно расспрашиваю, кто отвечает за приготовление уроков. (Хотите верьте, хотите нет, но в тех семьях, где все пущено на «самотек», проблем с уроками, как правило, и нет. Хотя, конечно, есть другие.) 4. Объясняю родителям, что это именно им (и учителям) нужно, чтобы ребенок-младшеклассник готовил уроки. Ему самому это ни за что не надо, вообще. Он бы лучше поиграл. Взрослая мотивация («я должен сейчас сделать неинтересное это, чтобы потом, несколько лет спустя…») появляется у детей никак не раньше пятнадцати лет. Детская мотивация («хочу быть хорошим, чтобы мама (Марья Петровна) похвалила») обычно исчерпывает себя к девяти-десяти годам. Иногда (если ее очень эксплуатируют) и раньше. 

Что делать? 

Если соответствующие неврологические буквы в карточке обнаружились, стало быть, у ребенка собственные волевые механизмы слегка (или как следует) ослаблены, и родителям придется над ним некоторое время «зависать» — по показаниям, вроде таблеток. Иногда достаточно просто держать руку у ребятенка на голове, на макушке — и он в этом положении за двадцать минут все задания (как правило, небольшие) благополучно сделает. А вот надеяться, что он их все в школе запишет, не стоит. 

Поэтому нужно сразу завести альтернативный канал информации. Вы сами знаете, что вашему ребенку задали, — и хорошо. Но волевые механизмы нужно развивать и тренировать (иначе они так никогда и не заработают). Поэтому регулярно (например, раз в месяц) следует немного «отползать» со словами: «О, сын мой (дочь моя)! Может, ты уже стал так могуч, взросл, умен и т. д., что сможешь сам переписать упражнение? А задания к нему сделаем вместе?... Сможешь сам встать в школу по будильнику?... Сможешь решить столбик примеров?» Если не получилось: «Ну что же, пока недостаточно могуч. Попробуем еще раз через месяц». Если получилось: ура! Если букв нет, а ребенок вроде бы честолюбив, можно провести эксперимент. «Отползти» много дальше предыдущего пункта и дать ребенку максимум свободы. Если нахватает двоек и даже пару раз в школу опоздает, ничего страшного. Тут что важно? Это эксперимент не мстительный («вот я тебе сейчас покажу, что ты без меня!..»), а дружелюбный («а вот давайте посмотрим…»), ребенка никто ни за что не ругает, но вот за малейшие успехи поощряют («отлично, оказывается, мне не надо больше вот тут над тобой стоять! Это была моя ошибка. Но как я рада, что все выяснилось!») Надо помнить: никакие теоретические «договоры» с младшими школьниками не работают, только практика. Если нет ни букв, ни честолюбия (у ребенка), то надо искать ресурс вовне — то, что ребенку интересно и что у него получается. Для каждого что-то такое есть. Если ребенку комфортно и в чем-то он будет успешен, школе от этих «щедрот» тоже достанется: от грамотного повышения самооценки все дети становятся чуть ответственнее. Если у ребенка — буквы, а у родителей — честолюбие («дворовая школа — это не для нас, только гимназия с усиленной математикой!»), то ребенка оставляем в покое и работаем с родителями. 

Автор: Екатерина Мурашова